Дорогие мои!

6 марта, после службы в Свято-Никольском храме (на Ржавце), я говорил о мученическом кресте нашей с вами России. Тьма и ужас богоборчества бессильны были побарать неуступчивость духа новомучеников и исповедников.

К последним явно можно отнести и Анну Ахматову, которая горестно писала о выпавшей ей доле:

Один идет прямым путем,

Другой идет по кругу

И ждет возврата в отчий дом,

Ждет прежнюю подругу.

А я иду – за мной беда,

Не прямо и не косо,

А в никуда и в никогда,

Как поезда с откоса.

Храм, где это происходило, дорог мне печальной памятью об отпевании в нем 19 августа 1998 года моей бедной мамочки Александры Никаноровны. Из-за меня, моего юношески ослепленного ратоборства за правду, маме пришлось перенести многолетнюю боль тех же чувствований и переживаний, которые пронизывают ахматовский «Реквием».

Хочу завершить отрывком из стихотворения Евтушенко, которое помню с 60-х годов:

Ахматова двувременной была. 
О ней и плакать как-то не пристало. 
Не верилось, когда она жила, 
не верилось, когда ее не стало.

 

Она ушла, как будто бы напев 
уходит в глубь темнеющего сада. 
Она ушла, как будто бы навек 
вернулась в Петербург из Ленинграда.

 

Она связала эти времена 
в туманно-теневое средоточье, 
и если Пушкин — солнце, 
то она в поэзии пребудет белой ночью.