Дорогие мои!
6 марта, после службы в Свято-Никольском храме (на Ржавце), я говорил о мученическом кресте нашей с вами России. Тьма и ужас богоборчества бессильны были побарать неуступчивость духа новомучеников и исповедников.
К последним явно можно отнести и Анну Ахматову, которая горестно писала о выпавшей ей доле:
Один идет прямым путем,
Другой идет по кругу
И ждет возврата в отчий дом,
Ждет прежнюю подругу.
А я иду – за мной беда,
Не прямо и не косо,
А в никуда и в никогда,
Как поезда с откоса.
Храм, где это происходило, дорог мне печальной памятью об отпевании в нем 19 августа 1998 года моей бедной мамочки Александры Никаноровны. Из-за меня, моего юношески ослепленного ратоборства за правду, маме пришлось перенести многолетнюю боль тех же чувствований и переживаний, которые пронизывают ахматовский «Реквием».
Хочу завершить отрывком из стихотворения Евтушенко, которое помню с 60-х годов:
Ахматова двувременной была.
О ней и плакать как-то не пристало.
Не верилось, когда она жила,
не верилось, когда ее не стало.
Она ушла, как будто бы напев
уходит в глубь темнеющего сада.
Она ушла, как будто бы навек
вернулась в Петербург из Ленинграда.
Она связала эти времена
в туманно-теневое средоточье,
и если Пушкин — солнце,
то она в поэзии пребудет белой ночью.