Перебирая в памяти грустные календарные даты тюремной неволи, предлагаю вам снежно-зимнюю страничку из моей книги "Горюша моя ясная. Любовь и вера из-за решётки".

Из письма от 21 декабря 1972 г. Озерное

Сосулька моя хрупенькая!

В Богом забытой Мордовии не скупясь навалило снега и ударили морозы. А до сих пор стояла не зима, а какая-то Евпатория. На дворе празднично, звёздно, снежок, как в детстве, под валенками поскрипывает. Леса за забором не узнать, по-зимнему величавый, что хоть шапку перед ним снимай. На душе необыкновенно молодо, и прошлое, где мы вместе, до странности приблизилось. Кажется, протяну в твою сторону руки, и вот ты стоишь передо мной, на снегу, по погоде закутанная, такая домашняя кулема. Губы холодные, влекущие, а шея, плечики и вся ты под шубкой, дразняще согрета. «Невозможный Сенин, что ты делаешь? Я же простужусь…»

Совестно, что тебя такую я огорчаю своими дурацкими, ревнивыми намеками. Жаль, что драгоценное чувство к тебе переводится на никчемные и обидные для тебя измышления. Одним утешаюсь: «Все минется, одна любовь останется». Ее, как дивное, выстраданное, сказание, мы оставим нашим детям и внукам. Хочу, чтобы моими глазами они увидели снежно-белый, безлюдный перрон подмосковной станции. И на фоне маленьких привокзальных елочек одинокую фигурку, в которой все, от сапожек, шубки, заиндевелого шарфа на голове, в свое время унесет с собой в вечность бессмертная душа моя.