Дорогие мои! Всякому известно впечатляющее действие на душу звучащее слово оратора. Им может быть преподаватель, проповедующий священник, чтец или актёр, трибун оратор. Вся моя жизнь, по сути, сопряжена самовыражением через духоносное, эмоционально-проникновенное слово.

Именно этому посвящён предлагаемый очерк.

В августе 1964 года мне пришлось перевестись из Моршанского  строительного техникума в Рязанский. В то время я был зажжен мечтой поступить в юридический и заниматься подростковой преступностью. Сознавая, что юрист ко всему прочему еще и оратор, я стал практиковать краткие выступления перед однокашниками на уроках обществоведения и литературы. Тематический разброс был по-дилетантски широк: «Нюрнбергский процесс», «Художники-передвижники», «Пушкин-лицеист», «Революционеры-народники»…

Именно тогда впервые почувствовал в себе потребность речевого самовыражения и загадочную магию обладания аудиторией. То было время проб и ошибок. Всякое неудачное выступление вызывало ощущение собственной бездарности. Но одновременно возникало упрямое настояние на успехе. К этому меня побуждал образ Мартина Идена из повести Джека Лондона.

Однажды, гуляя по городу, набрел на здание пединститута, привлекшее меня своим прошловековым архитектурным обликом. Сразу вспомнилось, что в этих стенах в свое время учились мои дядья: математик Александр Павлович, убитый на войне, и Федор Павлович, закончивший истфил и полвека проработавший директором сельской школы. И так меня потянуло подняться по чугунным ступеням парадного крыльца, чтобы остаться на годы учебы в притягательных аудиториях и коридорах. Такова была моя тяга к учительству…

Затем уже в Саратове, создавая антисоветскую студенческую организацию, я  только тем и занимался, что убежденно доказывал правоту идеи. Диспозиция статьи 70 и 72 Уголовного кодекса определяла это занятие как «антисоветскую агитацию и пропаганду». Санкция же предусматривала наказание до 7 лет срока со ссылкой, что я в итоге и получил за пламенность протестных обличений. Мои революционно-пафосные речи не оставались безответными. Как показал процесс, они зажигали сердца мне подобных правдолюбцев из студенческого окружения. В политзоне в атмосфере идейной и религиозно-конфессиональной многоголосицы я приобрел основательный опыт полемики.

По освобождении, начиная с 80-го года где я только не преподавал!.. Но наибольшую востребованность ощутил на своих занятиях в Тульской духовной семинарии. До этого пришлось читать лекции по истории мировых религий и этике в Правовой академии и в Педагогическом университете. При этом не оставляло ощущение некоторой внутренней глухоты моих слушателей  к таким казалось бы содержательным и интересным темам. В семинарию, как известно, поступают ребята, которые по вере и убеждению обращены к духовному содержанию и целям предстоящего обучения. Получаемые знания не носят отвлеченного умозрительного характера. Они гармонично сопряжены с богопознанием и внутренним духовным совершенствованием на примерах жизни Спасителя и святых.

Поэтому как преподаватель, я не искушаюсь мыслью, что мои старания пройдут даром по пословице: «Не в коня корм». Стараюсь, чтобы общение со студентами строится на едином для учителя и ученика стремлении к богомыслию и добродетельной жизни.